Автор: Молчанова Галина Викторовна — кандидат психологических наук, доцент Московского педагогического государственного университета.

 

Сегодня, спустя 17 лет после начала Перестройки, буквально все сферы российского общества пребывают в так называемом переходном состоянии, которое на уровне отдельного человека характеризуется, прежде всего, наивысшим напряжением всех его физических, моральных и духовных сил. В современном постсоветском обществе прочно укоренился дух прагматизма, утвердился примат экономических интересов над всеми другими. Жизнь всего общества в целом и каждого его члена в частности стала подчиняться, по сути, одной‑единственной цели — выживанию в экономически неблагоприятных условиях. Десятки миллионов людей были вынуждены поменять место работы, профессию, социальный статус; с определенной регулярностью эти люди становятся заложниками внутриполитических и экономических катаклизмов. Помимо этого постоянным фактором дестабилизации стала сама жизнь по законам рынка.

 

Естественно, что специфические условия жизни и новая форма хозяйствования требуют наличия у человека адекватных им качеств личности, которые бы позволяли человеку не только выживать, но и развиваться, то есть обеспечивали бы его эффективность. Но своеобразной «платой» за такие качества личности являются некоторые психологические «издержки», например, усиление тревожности. Под тревожностью подразумевается систематическое переживание эмоционального дискомфорта, связанного с ожиданием неблагополучия, с предчувствием грозящей опасности.

 

Одной из основных причин тревожности и одновременно одним из ее социологических коррелятов может служить такой фактор современной жизни, как личная безопасность. Ярким примером этого может служить тот факт, что современные фирмы вынуждены тратить до 60 % своих доходов только на то, чтобы обеспечить личную безопасность своих сотрудников, что нашло свое отражение в следующем тезисе: безопасность стоит дорого, но она того стоит. Именно фактор личной безопасности в условиях буржуазно‑демократического общества с капиталистической формой хозяйствования выступает на первое место в жизни человека. Показательно, что в странах социалистического лагеря с плановой экономикой проблемы личной безопасности граждан внутри собственной страны практически никогда не были актуальными.

 

За время реформ выросло целое поколение, которое от рождения не знакомо с советской системой мироустройства. Это поколение росло — и растет — в семьях, которые попали в самое горнило переходного периода российской экономики. А семья является наиболее чуткой, а потому и наиболее уязвимой частью социального организма. Именно семья как микроинститут общества аккумулировала в себе весь негатив, присущий переходному периоду. Родители через воспитание привили своим детям свое — зачастую трагическое — понимание мира. В результате, по данным десятилетнего лонгитюдного исследования А. М. Прихожан [5], из всех возрастных групп населения наиболее ярко выраженная тревожность массово наблюдается именно в юношестве (возраст: 15—17 лет) — в этом возрасте неприемлемо высоким уровнем тревожности обладает каждый второй (более чем 55 % респондентов выборки). И проблема состоит в том, что такой уровень тревожности мешает их социализации, то есть препятствует адекватной адаптации человека в обществе. Как показало исследование А. М. Прихожан, именно в юношеском возрасте дети чувствительны к мероприятиям, направленным на коррекцию тревожности. Все это делает актуальной проблему социализации данной группы детей (по нормам Российского законодательства, детьми признаются все лица, не достигшие 18‑ти  лет).

Данные А. М. Прихожан согласуются с исследованием, проведенным Вишневским Ю. Р. и Шапко В. Т. на студентах‑третьекурсниках городов Екатеринбурга и Нижнего Тагила. В своей работе [1] они показали, что к 1999 году по сравнению с 1995 годом среди студентов увеличилась озабоченность почти по всем социальным проблемам, причем проблема личной безопасности, безопасности семьи и своих близких встала на третье место после материальной обеспеченности и безработицы и охватила, по разным параметрам, от 51 до 56 % опрошенных.

 

Таким образом, можно констатировать, что к моменту поступления в вуз каждый второй абитуриент обладает солидным багажом тревожности. Причем эта тревожность является довольно устойчивым психическим образованием, требующим для своей коррекции усилий соответствующих специалистов. В пользу этого тезиса говорит тот факт, что указанные возрастные рамки (15—17 лет) совпадают с периодом наиболее активного жизненного и профессионального самоопределения. А современная тенденция к акселерации детей и молодежи ведет к тому, что фактически к 14‑ти годам человек признается полностью дееспособным (что юридически выражается, например, в получении паспорта, в праве вести самостоятельную коммерческую деятельность и пр.). Поэтому на момент выбора вуза абитуриент уже имеет четкое и в значительной мере адекватное представление о мире и о своем месте в нем. Будущие студенты в своем выборе все меньше ориентируются на мнение родителей, пропадают фантазии, романтические грезы, свойственные юношеству предыдущих поколений. Современный абитуриент поступает в учебное заведение с уже довольно сформированными и осознанно понимаемыми целями и задачами, носящими, в основном, прагматический характер. Поступление в вуз — это первый самостоятельный выбор человека, ответственный настолько, что кардинально влияет буквально на всю последующую жизнь человека.

 

На фоне убывания населения из года в год растет количество людей, связывающих свою жизнь с получением высшего образования, что свидетельствует о том, что стремление к получению диплома вуза является устойчивой тенденцией. При таком обилии абитуриентов общество не в состоянии предоставить каждому второму из них квалифицированную психологическую помощь в полном объёме для коррекции повышенного уровня тревожности. Но если тревожность своевременно не купировать, то она будет оказывать влияние на все виды жизнедеятельности человека, пока полностью не дезорганизует ее. Понятно, что успешный человек в современном мире не может позволить себе культивировать тревожность.

 

Таким образом, современное общество построено так, что каждый второй абитуриент приходит из семьи к порогу вуза с таким уровнем тревожности, который превышает возрастные нормы. Такой абитуриент будет систематически испытывать трудности в усвоении знаний. Общество на макросоциальном уровне не в состоянии нейтрализовать тревожность. Поэтому представляется весьма желательным, чтобы сам процесс обучения (сам учебный процесс) естественным образом работал на оказание помощи тревожным абитуриентам (студентам). Понятно, что в таком случае логично было бы разработать новую концепцию образования, но в силу масштабности, большой инертности и быстрой изменчивости всей системы образования такой шаг представляется нецелесообразным и заведомо запаздывающим. Но меж тем уже имеется достаточно сложившийся и успешно себя зарекомендовавший способ обучения, который позволяет снижать тревожность. Речь идет о дистанционном обучении.

Исторически сложилось, что дистанционная форма обучения зародилась в рамках платного, а если более широко, то в рамках инновационного образования (только платная форма обучения в то время позволяла обеспечить экономическую базу для проведения инновационных экспериментов с формами обучения).

В связи с этим сошлемся на исследование Г. А. Ивахненко и Ю. В. Голиусовой, проведенное в 2002 году [2]. Свое исследование они провели на 600 студентах московских вузов, а так как в московских вузах один из самых больших в России процент иногородних студентов (около 40 %), то результаты этого исследования в какой‑то мере отражают настроения всего российского студенчества.

 

Оказалось, что к 2002 году платное и бесплатное образование по своему содержанию стали практически неотличимыми. Платное образование стало отличаться от бесплатного по большей части лишь престижностью, лучшей технической оснащенностью и меньшими требованиями к отчетности студентов. Основным мотивом выбора в пользу платного образования для 90 % всех абитуриентов (как платных, так и бесплатных вузов) является меньший дискомфорт, испытываемый как при поступлении в вуз, так и при сдаче отчетностей во время обучения, то есть те факторы, которые снижают тревожность. Сама система платного образования построена по принципу продажи образовательных услуг максимальному количеству студентов. Поэтому в системе платного образования максимально используются все возможности, чтобы не допустить отчисления студента по неуспеваемости: это и индивидуальный подход, и разнообразие форм обучения и множество иных приемов.

 

Дистанционное обучение как ответвление в рамках платного образования (то есть содержащее в себе все преимущества платного образования) обладает рядом ценных свойств, которые могут быть эффективно применены для обучения тревожных студентов. Кратко перечислим некоторые из них:

Именно данные параметры учебного процесса позволяют максимально адаптироваться тревожным студентам в системе высшего образования и получить образование, имеющее высокий статус на рынке труда.

Следует упомянуть и о главном недостатке платного образования. Это его платность, а точнее, недоступность оплачивать обучение большинству граждан нашей страны, поскольку зачастую цены формируются не из учета стоимости образовательных услуг, а из конъюнктурных соображений престижности на рынке труда той специальности, которой вуз обучает. Подавляющее большинство наиболее дефицитных, востребованных, и высокооплачиваемых в рыночных условиях специальностей оказались выведены в разряд платного образования.

 

Но уже существуют вузы, которые позволяют получить платное образование широким слоям населения. К одним из таких вузов относится флагман отечественного дистанционного обучения — Современный гуманитарный университет (академия). Сегодня СГУ относится именно к той новой формации учебных заведений, которые делают доступным платное образование (наиболее востребованных на рынке труда специальностей) среднему и базовому слою населения. По исследованию, проведенном в НИИ ПО и СО СГУ (Научно‑исследовательском институте психологии обучения и социологии образования Современного гуманитарного университета) Крутий И.А. , в 2002 гг. 56 % абитуриентов в Московском филиале СГУ — из рабочих семей, в то время как даже в государственных вузах Санкт‑Петербурга эта категория составляет лишь 5 % [3]. В целом же в 2001 и 2002 гг. подавляющее большинство студентов СГУ (82 %) было рекрутировано из семей среднего и базового слоя населения.

 

Без преувеличения можно сказать, что такая финансовая демократичность платного образования — и в особенности в его дистанционной форме — не может не сыграть своей позитивной роли для адаптации тревожных студентов. Дистанционное образование позволяет получить высшее образование даже тем лицам, которые в силу тех или иных причин лишены возможности или же попросту не способны в силу своих индивидуальных особенностей обучаться на очной, вечерней или заочной форме.

 

Социальный институт дистанционного образования сегодня позволяет не только активно включиться в проводимую в нашей стране реформу образования, но и занять лидирующие позиции по социализации тревожных абитуриентов. О перспективности этого начинания говорит также тот факт, что даже выпускники, обучавшиеся очно, все чаще склоняются к продолжению своего обучения, но уже в дистанционной форме. Например, 82,9 % выпускников СГУ намерены продолжить свое образование, причем 46,7 %из них выбирают для этого дистанционную форму обучения (по результатам мониторинга установок и занятости выпускников СГУ, проведенным в НИИ ПО и СО СГУ Крутий И.А.).

 

Таким образом, можно резюмировать, что, во‑первых, дистанционное обучение является относительно сложившимся механизмом адаптации тревожных абитуриентов, а во‑вторых, целесообразно искать целевую аудиторию для дистанционного обучения именно среди людей с ярко выраженной тревожностью.

 

Литература:

1.Вишневский Ю. Р., Шапко В. Т. Студент 90‑х — социокультурная динамика // Социология образования, 2000, № 12, с. 56—63.

2.Ивахненко Г. А., Голиусова Ю. В. Студенты об инновациях в системе высшего образования // Социс, 2002, № ???, с. 131—134.

3.Прихожан А. М. Тревожность у детей и подростков: психологическая природа и возрастная динамика. Москва — Воронеж, 2000.